От механики к термодинамике

Научная картина мира менялась. В XIX веке был сделан важ­нейший шаг от ньютоновского механицизма, который представ­ля­л мир как движение масс, оперировал двумя главными катего­ри­ями: массой и силой . Когда в рассмотрение мира была включена энер­гия, возникла термодинамика, движение тепла и энергии, двумя универсальными категориями стали энергия и работа — вместо массы и силы. Это было важное изменение. В картине мира появ­ля­ется необратимость, нелинейные отношения. Сади Карно, который соз­дал теорию идеальной тепловой машины, произвел огромные культурные изменения. Эту трансформацию научного образа мира освоил и перенес в политэкономию Карл Маркс.

Маркс ввел в основную модель политэкономии цикл воспроиз­водства — аналог разработанного Сади Карно идеального цикла тепловой машины. Вместо элементарных актов обмена «товар-деньги» (как у Карно — обмен «давление-объем») — вся цепочка соединенных в систему операций. Модель сразу стала более адекватной — полит­эко­номия теперь изучала уже не простой акт эквивалентного об­мена, как было раньше, а полный цикл, который может быть иде­альным в некоторых условиях (Карно определял условия достижения максимального КПД, в цикле воспроизводства — максимальной нормы прибыли). Но главное, что из термодина­ми­че­ского рассмотрения (а это была равновесная термодинамика) вы­текало, что, совершив идеальный цикл, нельзя было произвести полезную работу, т. к. эта работа использовалась для возвращения машины в исходное со­стояние. И, чтобы получить полезную рабо­ту, надо было изымать энергию из топлива, аккумулятора при­род­ной солнечной энергии.

То есть топливо было особым типом това­ра, который содержал в себе нечто, дав­ным-давно накопленное при­­родой, что позволяло по­лучать работу. Когда Маркс ввел свою аналогию — цикл вос­произ­водства, в каждом звене ко­торого обмен был эквивалентным, то оказалось, что для получения приба­вочной стоимости надо во­вле­кать в этот цикл совершенно особый товар — рабочую силу , платя за нее цену, эквивалентную стоимости ее воспроизводства. Ра­бочая сила была таким товаром, созданным «при­родой», который позволял производить «полезную работу». Так в полит­экономию бы­ли введены термодинамические категории. В дальнейшем были отдельные, но безуспешные попытки развить особую ветвь энер­ге­тической или «экологической» по­лит­экономии (начиная с Подолин­ского, Вернад­ско­го, Поппера-Линкуса) [16] .

По сути, в переходе от цикла Карно к циклу вос­произ­вод­ства был сделан неосознанный скачок к неравновесной термоди­на­мике, скачок че­рез целую научную эпоху. В отличие от топлива как аккумулятора хими­че­ской энергии, которая могла вовлекаться в работу тепловой машины только с ростом энтропии, рабочая сила — явление жиз ни , процесса крайне неравновесного и связанного с локальным уменьшением энтропии. Фабрика, соединяя топливо (ак­ку­мулятор энергии) с живой системой ра­бот­ников (акку­мулятор негэнтропии) и технологией (аккумулятор ин­формации), означала качественный сдвиг в ноосфере, а значит, прин­ципиально меняла картину мира.

Маркс даже значительно опередил свое время. В «Капи­тале» есть очень важная глава «О кооперации», полностью преодолеваю­щая меха­ни­цизм основной модели политэкономии (более того, в ней преодолен и евроцентризм, хотя марксизм в целом находится под большим влиянием этой идеологии). Хотя в общем Маркс исходит из абстрактной редук­цио­нистской модели взаимоотношения рабочего с предпринимателем как куп­ли-продажи рабочей силы, в этой главе показано, что в экономике дей­ ствуют не «атомы», не индивиды, а коллективы рабочих. И соединение рабочих в коллектив само по себе создает такой кооперативный эффект, такую добавочную ра­бо­чую силу, которая капиталисту достается бесплат­но как органи­за­тору. То есть Маркс ввел в политэкономию системные пред­став­ле­ния о синергизме, которые не вмещались в механистическую модель.

Политэкономия и эволюционизм

Маркс сделал еще один важный шаг, соединив модель по­лит­экономии с идеей эволюции . На завершающей стадии работы над «Капиталом» по­явилась теория происхождения видов Дарвина. Маркс оценил ее как необ­хо­димое естественнонаучное обоснование всей его теории. Он не­ме­длен­но включил концепцию эволюции в модель политэкономии в виде цикла интенсивного воспроизводства , на каж­дом витке которого происходит эволюция технологической сис­темы.

Таким образом, Маркс ввел понятие технического прогресса как внутреннего фактора цикла воспроизвод­ства. Сейчас это уже кажется тривиальным, а на деле введение эво­люционной идеи в политэкономическую модель было огромным шагом вперед. Можно сказать, что Маркс привел политэкономи­че­скую модель в соответствие с картиной ми­ра совре­мен­ной ему науки, которая претерпела кардинальное изме­нение.

В немарксистской политэкономии эволюционное учение Дар­ви­на сы­грало огромную роль, дав как бы научное обоснование модернизированной антро­пологической модели западного общества («социал-дарвинизм»). Как пишет историк дарвинизма Р. Граса, социал-дарвинизм во шел в культурный багаж западной цивилизации и «получил ши­ро­кую аудиторию в конце XIX — нача­ле ХХ в. не только вследствие своей претензии био­ло­ги­чески обосновать общественные науки, но прежде всего бла­го­даря своей роли в обос­но­ва­нии экономического либерализма и при­ми­тивного промышленного капи­та­лизма».

Биологизация политэкономии интенсивно идет и сего дня (так, небывалый в истории всплеск социал-дарви­ низма наблюдается в России, где раньше для него не было куль­турной ниши). Но это не новое явление. М. Салинс пишет:

«Рас­крыть черты общества в целом через биологиче ские поня­тия — это не совсем «современный синтез». В евро-американском обществе это соединение осуществляется в диалектической форме начиная с XVII в. По крайней мере начиная с Гоббса склонность западного человека к конкуренции и накоплению прибыли смеши­ва­лась с при­ро­дой, а природа, представленная по образу человека, в свою очередь вновь использовалась для объяснения западного че­ло­века. Результатом этой диалектики было оправдание харак­те­ристик социальной деятельности человека природой, а природных законов — нашими концепциями социальной деятельности человека. Чело­ве­ческое общество природно, а природные сообщества лю­бо­пытным об­разом человечны. Адам Смит дает социальную версию Гоб­бса; Чарльз Дар­вин — натурализованную версию Адама Смита и т. д.

С XVII века, похоже, мы попали в этот заколдованный круг, по­очередно прилагая модель капиталистического общества к жи­вот­ному миру, а затем используя образ этого «буржуазного» живот­но­го мира для объяснения человеческого общества... Похоже, что мы не можем выр­ваться из этого вечного движения взад-вперед между окультуриванием природы и натурализацией культуры, которое по­давляет нашу способность понять как общество, так и органи­че­ский мир... В целом, эти колебания отражают, насколько совре­менная наука, культура и жизнь в целом про­низаны господствующей идеологией собственнического инди­видуа­лизма».


[««]   С. Г. Кара-Мурза "Идеология и мать её наука"   [»»]

Главная страница | Сайт автора | Информация

Hosted by uCoz