Лелькину маму обычно принимали за ее бабушку. Хотя ей было немного за сорок, выглядела она на все шестьдесят: высохшая, с глубокими морщинами, одетая в старое тряпье. Ее болезненно-изможденное лицо казалось испитым, но очень быстро выяснилось, что она не только водки, но и вина не пьет.
- У меня от него голова болит. Да и Лелька терпеть не может, когда выпивают. Не дай Бог кто-нибудь из наших гостей принесет бутылку - все! Сразу станет ее смертельным врагом. Она у меня вообще суровая. Настоящий цербер.
"Цербер" стоял неподалеку и мрачно перебирал кукол, разложенных на маленьком столике. Худющая, бледная, она все время недовольно хмурилась и по любому поводу начинала пререкаться с матерью. Даже ее тощие косички как-то злобно топорщились в разные стороны.
- Вес у нее как у пятилетней, - вздохнула мать. - А ведь ей уже скоро десять. Уж я каждое утро манную кашу варю, а все без толку. Не в коня корм.
- Доктор говорил, что мне парную телятину надо давать и фрукты, -неожиданно вмешалась в разговор Лелька. - А ты меня этой дурацкой кашей пичкашь. И макаронами без сыра.
- Доктора свои диеты на миллионеров рассчитывают, и ты это прекрасно знаешь, - устало огрызнулась мать. - Откуда у меня деньги на такие деликатесы? Я воровать не научилась. И так на двух работах, больная, хоть сейчас вторую группу получай...
Девочка еще сильнее насупилась и пробубнила себе под нос:
Но от громких реплик воздержалась.
Мы стали заниматься с Лелькой, и давалось это, надо сказать, с трудом. Она вечно была чем-то недовольна, страшно завидовала другим детям, замечала, у кого какая кукла, какой рюкзак, какая одежка. И тут же, не смущаясь присутствием посторонних, предъявляла претензии своей матери.
Ситуация усугублялась еще и тем, что Лелька училась в так называемой "престижной школе", куда многих детей привозили на машинах, и эти дети, естественно, обладали всем тем, о чем тщетно мечтала Лелька. А ее мать, работая в той же школе воспитателем группы продленного дня и уборщицей в детском саду, еле сводила концы с концами. Расчитывать ей было не на кого: мужа за беспробудное пьянство пришлось выгнать, родственников не было, а девочка родилась болезненной, и с тех пор, как лекарства подскочили в цене, денег хронически не хватало. А главное, не было никакой перспективы, никакой надежды на просвет.
Лельку это страшно травмировало, и она постоянно конфликтовала со своими "упакованными" одноклассниками. А поскольку несмотря на тщедушное телосложение, отваги ей было не занимать, она слыла грозой класса и от нее плакали даже мальчишки.
- Я попробовала посоветоваться со школьным психологом, - пожаловалась мать. - Так он мне знаете что выдал? Нужно, говорит, отучать ребенка от зависти. Какое ей дело, говорит, до того, кто как одет, кто что ест, у кого какая машина? У богатых, говорит, одни радости, у бедных другие. Каждому свое. Она же ходит, дышит, живет - вот пусть и радуется! И знаете, я слушала этого молодого человека, а сама грешным делом думала: "Боже мой! До чего мы дожили! "Каждому свое"... Да это же надпись на воротах концлагеря!"
Не найдя понимания в школе, мать обратилась к нам. Мы осторожно посоветовали ей поискать более прибыльную работу.
- Да в том-то и вся загвоздка! Если я уйду из школы, Лельку тут же выгонят в три шеи. С ней ведь одна морока. А от меня учителям тоже никакой пользы: ни дорогих подарков, ни ценных услуг. Кто ее будет терпеть, если я уйду? А школа хорошая, в нашем микрорайоне таких больше нет. Если уж я ей ничего другого не могу дать, то дам хоть нормальное образование.
Ситуация была какая-то тупиковая. Мы, конечно, постарались, насколько могли, укротить Лельку (и кое-что нам удалось), но на душе было пакостно. На наших глазах оживал тот мир, который еще недавно казался далеким, невозвратным прошлым - мир героев Короленко... Пока, правда, у сегодняшних "детей подземелья" есть квартира и даже возможность бесплатно учиться и получать элементарную медицинскую помощь (неэлементарная уже под большим вопросом). Но это пока... Грядущая "социально-коммунальная" реформа покончит и с этими остатками презренной уравниловки. А с Лелькой мы встретились через полгода. На дворе стоял октябрь. Уже топили, так что нам было совершенно непонятно, почему она отказывается снять перчатки. Но вскоре поняли. Перчатки были модные, с разноцветными пальчиками, и Лелька то и дело демонстрировала нам свои растопыренные руки.
- Ой, какая красота! - принялись мы восхищаться ее обновкой. - Это мама, наверно, тебе купила, да?
Лелька замялась и почему-то вдруг помрачнела.
- Да что вы! Мы теперь почти ничего не покупаем. А живем как у Христа за пазухой! Мы с Лелькой наконец-то и отъелись, и оделись, и обулись -спасибо моей подруге! У нас рядом дом построили для богатых. Так она, подружка моя, уборщицей меня туда устроила. По совместительству - я школу не бросаю! А у них, в этом доме, мусоропровод как супермаркет! Чего там только нет! Представляете, иногда даже почти нетронутые банки с икрой выбрасывают! А фруктов - навалом! Лелька, умница, мне все лето помогала. Я ведь тогда вас послушалась - помните, вы мне насчет прибыльной работы сказали? - и стала искать. А тут такой случай подвернулся. Повезло, правда? Вот мы и пришли похвастаться и вас поблагодарить.
И она выложила на стол два персика, похожие на восковые муляжи.
[««] И.Я. Медведева Т.Л. Шишова "НОВОЕ ВРЕМЯ - НОВЫЕ ДЕТИ?" [»»]