* — Эй, мальчик!

* — Чаво?

* — Из какой ты деревни?

* — Из Подерева, — отвечает мальчик, слезая с дерева.

* — Вы на выкупе?

* — Чаво?

* — Экий непонятный, на выкупе вы?

* Мальчик, давай Бог ноги, удирает в лес. Ко-ко-ко-ку-дах! — вдруг гулко раздается в лесу.

* А что, например, щука, хищный ли зверь? Мне недавно один охотник, господский стрелок, рассказывал следующий случай. Весною, когда щуки трутся, они всплывают к поверхности воды на мелкие места. В это время их стреляют из ружей. Охотник стрелял щук в господском прудке, как вдруг наехал «начальник» и придрался. «Весною, во время вывода моло­дежи, запрещено стрелять», говорит. Охотник возражал, что щуки раз­ведены барином, собственные, господские, что этак весной, пожалуй, те­лят нельзя будет резать. Услыхав этот рассказ, я стал в тупик. Знаю, что хищных зверей дозволяется бить, знаю, что щука рыба хищная, но не знаю, распространяется ли закон об охранении весною животных на рыб. Неводами, знаю, что и весною ловить не запрещается, но стрелять?

* Нужно заметить, что здесь дело коснулось охотника, служащего у бо­гатого барина, имеющего значение. Охотник, человек опытный, видавший виды, понимающий, у кого он служит, и потому дело окончилось препи­рательствами. Ну, а попадись мужик — штраф и рыбу отберут.

* Высшему начальнику, например, становому, нужно ужасно много знать. И гнезда всякие знай, и яйца у каждой птицы знай, и социалиста умей отличить, и просто опасного человека узнай...

* Когда появились злонамеренные люди, то развелось такое множество охотников писать доносы, что, я думаю, целые массы чиновников требо­вались, чтобы только успевать перечитывать все доносы. Все хотят вы­служиться, авось либо крайчик пирожка попадет, если открытие сделать. Чуть мало-мальски писать умеет, сейчас доносы пишет. Совсем началь­ников загоняли, особенно к кому в стан попадет подозрительный человек, который ни с кем не знается, в земстве не участвует, занимается каким-то хозяйством, клевер какой-то сеет, с мужиками никаких судебных дел не имеет. Тут доносов и не обобраться.

* Доносят, например, что к какому-то помещику тогда-то приходила толпа студентов. Представьте себе, «толпа студентов» — ведь это что? Нельзя не сделать дознания. Едет начальник в деревню, подсылает для расспросов начальника пониже. Да, говорят мужики, были какие-то, к нему большой приезд, разный народ бывает, хозяйствовать учиться при­езжают. ¹² Недавно вот один уехал, работать хотел, мужицкой работе на­учиться, не выдержал, кишку испортил и уехал. А кои и научатся, один был так ничего — до крестьянина куда, — а ничего, большую силу имел. Справляется начальник, расспрашивает и узнает, что действительно при­ходила целая толпа, что начальство одного учебного заведения прислало к помещику для обозрения хозяйства. Тьфу ты, черти! — бесится становой.

* Потом доносят, что такой-то ходит на деревенские свадьбы, разгова­ривает с мужиками, расспрашивает о хозяйстве, «восстановляет против других помещиков», вследствие чего крестьяне у них не работают, а у него работают, держит в числе работников дворян, студентов, нигилисток. Опять дознание, расспросы по деревне. Как же, говорят мужики, бывает и на свадьбах. Вон онамеднись у Ильича на свадьбе был, дочка баринова до утра с нашими девками плясала. ¹³ Бывает, вино пьет, песню до утра слушает, разговаривает, любопытный барин, примечательный. Хозяин, на расчет аккуратен — оттого к нему и на работу идут, у иных еще не жато, а у него ни снопа в поле, он да Безносовский барин первые на расчет господа, ¹⁴ оттого у них и работают. Судов тоже не любит, никогда не судится, а что насчет потравы или поруба, так держи ухо востро. Порядок у него, топора, шкворня ни разу не пропало, потому что порядок, каждому на руки сдано. Разный народ к нему ездит, хозяйствовать учатся. И пашут, и косят, и молотят. У него, чтобы баловство какое — нет, в ряд со всеми гони... Как у него хозяйству не быть, расчет чистый, насчет денег первый сорт. У него денег много, ему из Питера присылают, он по деревням ходит, все разузнает. Разузнает, спишет, в Питер отсылает, а ему за это оттуда денежки присылают — сотни по три присылают. Любопытствуют тоже, как хозяйство ведется.

* Доносит железнодорожный начальник, что к такому-то тогда-то двое весьма подозрительных молодых людей, черненький и белокуренький, при­ехали, и чемодан у них большой такой, тяжелый, еле втроем вынесли. Дознание. Оказывается, что к помещику дети-гимназисты приехали и че­моданчик у них с книгами — известно, гимназисты, им, чтобы не бало­вались летом, тоже кучу уроков задают.

* Трудно и высшим начальникам: скачи за 35 верст, дознавай! Особенно нынешним летом трудно было, пока все не перемололось.

* Знай все законы, все распоряжения, все бумаги. В особенности с бу­магами трудно. Придумают что-нибудь, напишут, ты только что выучил, запомнил — глядишь, новое выдумали, а старое прочь. Когда-то я служил секретарем отделения в одном комитете. Ужасно трудно было сначала, пока не подладился. Что ни день, то бумаги. Нужно «сообразить с делом», собрать справки, подготовить журнал, прочитать — в комитете, изменить, согласно замечаниям членов. Однако я скоро заметил, что составлять жур­налы по каждой бумаге совершенно излишне, потому что то и дело одна бумага отменяет другую. Вот и надумал я тогда гнездышко копить. Получу, бывало, бумагу и положу на полку, еще получу бумагу по тому же пред­мету — опять положу. Так гнездышко и коплю помаленьку. Бывало пред­седатель говорит: «Что же вы не докладываете бумаг?» — «Не время еще, ваше высокопревосходительство, — отшучиваюсь я, — еще в гнез­дышках лежат, может, и выведутся». И действительно, смотришь, бывало, и вывелись. Вдруг получаешь бумагу, которая похеривает все гнездышко, так что или вовсе не нужно писать журнал, или всего только один журнал на все гнездышко.

* — Вывелось, — радостно докладываю я генералу. Смеется, бывало, старик, добрый был генерал. На улице, бывало встретится, вытянусь, честь отдам.

* — Не вывелось ли чего? — смеется.

* — Насиживаются, ваше высокопревосходительство.

* — Смотрите, чтоб не заглохло, чтоб заморышей не вышло.

* — Смотрю, ваше высокопревосходительство, поворачиваю, разве бол­тун окажется.

* Всем советую применять мой способ высиживания бумаг, много спо­койнее служба будет. А то получат бумагу, гонят точно и нивесть что. Повремените, редко которая сама собой не выведется, а народу-то легче будет.

* Учреждение урядников ознаменовалось тем, что по деревням заведены были ночные караулы. Требовалось ли это прежде или новые начальники завели — не знаю, только прошлую осень насчет караулов очень строго было. Всюду по деревням повешены были доски, в которые караульные должны были стучать по ночам. И действительно, стучали. Выйдешь, бывало, осенью на крыльцо — из всех окрестных деревень грохот слы­шится. Проезжающих всех останавливают, опрашивают. Чиновника одного акцизного, ехавшего ночью на завод, — вот тебе и старайся незаконные отводы спирта носить, — в одной деревне остановили, приняли за зло­намеренного человека и хотели в холодную засадить, да благо кто-то опоз­нал.

* А он-то летает орлом от кабака до кабака, и чуть где нет на улице караульного — штраф. В одной деревне, рассказывали крестьяне, при­шлось бабе зимою быть ночью караульной, с их двора черед, а муж был в отлучке. Вот она — известно баба, дура — и отвернись в избу ребенка грудью покормить, неженка, вишь, нашлась, не может на улице покормить и перепеленать. А тут на беду и налети начальство. «Это что? Где кара­ульный?» Поднял крик, шум, всполошил всю деревню, на бабу пять рублей штрафу наложил. Пять рублей! У нас баба зимой за поденщину 15 копеек получает, за 20 копеек она целую ночь мнет лен. Пять рублей! Да еще муж побьет. Баба испугалась, начала молить, чтобы помиловал, в ногах у него валяется, а он стоит, подбоченясь, смеется, куражится!

* И зачем эти караулы по деревням? И кого это они ловят? Конокрадов, воров? Так конокрад с лошадьми мимо караула нарочно и поехал! Так ты вора и поймаешь — на лбу у него написано, что он вор. — «Кто едет?» — «Свои люди». Караульные видят, что действительно мужик, свой человек, ну и ступай с Богом. Так вор и станет одеваться по-барски, по-немецки, чтобы его караульные остановили. От пожаров караулы тоже не помогли. Никогда столько пожаров не бывало, как в прошлом году, когда завели караулы. Мужики объясняют, что караулы заведены для «строгости», чтобы, значит, «строго». А что стоят мужику эти караулы! Не говорят уже о штрафах, о недосчитанных зубах, если оценить только время, потраченное мужиками на караулы, полагая всего по 30 копеек за ночь на двух человек, составится громадная сумма в сто рублей в год на каждую деревню. Сто рублей на каждую деревню! Да за эти деньги всех воров и конокрадов купить можно. Я в своем имении давно уже пришел к тому, что уничтожил сторожей и караулы, потому что, в общей слож­ности, это убыточнее конокрадства. Это то же самое, что починка просе­лочных дорог: если дорога, по-моему, хороша, то есть я могу удобно про­ехать в телеге, то разных выдумок — окапывания канавами и т. п. — я просто не исполняю, пусть кто хочет починит сам и потом вытребует с меня деньги. Зимою насчет караулов легче стало. Наступили холода, пошли вьюги, метели, глубокие снега, долго ли заблудиться в глухом месте и замерзнуть... Притихли, много притихли зимой, зато весной расходились еще пуще прежнего.

* Допекают мужиков, а уж как евреев доняли, так удивительно даже, как это евреи живут. Всегда еврей должен бояться, всегда можно к нему придраться, всегда можно его обидеть, сорвать с него, да и он сам знает, что без этого нельзя — бери только свое «полозоное». И это положенное как-то тотчас у них, евреев, определяется само собою. Явился новый род начальников, явилось для них и «полозоное».

[««]   А.Н. Энгельгардт "12 писем из деревни"   [»»]

www.kara-murza.ru